Отец ребенка с аутизмом, в 41 год став педагогом-дефектологом, исследовал «полеты» детей с аутизмом в аэродинамической трубе. Результаты поразили специалистов.
– Я увидел, что могу многое дать своему сыну. Причем либо я, либо никто. Вокруг него оказалось слишком много «нянек»: мама, бабушка, прабабушка… Они бы его совершенно испортили. Уже портили: кормили с ложечки, надевали памперсы, покупали ему все, что ни попросит, пока я не вмешался.
А потом мы с ним, 4-летним, поехали вдвоем на реабилитацию. Через 21 день сын умел то, чему его безуспешно учили месяцами.
Например, есть ложкой. Я просто ставил перед ним тарелку с едой. И ждал. Жалко его было? Ужасно. Но через пару дней Ромка начал есть сам. Конечно, все вокруг было грязным. И одежду мне приходилось самому вечерами отстирывать. Но есть сын научился.
А за год до этого отучил его от памперсов. Проблема же часто не в ребенке, а во взрослых. Памперс – это же удобство для взрослых. Я, когда куда-то выходил с ним, брал 5-6 пар трусов, штанов, вовремя переодевал – и к трем годам никаких памперсов парень уже не носил.
Помню, он не мог спуститься с бордюрного камня, который отделяет тротуар. Я сел в машину и стал ждать. Через два часа Ромка догадался сесть и съехать с него на попе. Сейчас он перешагивает его, не задумываясь.
Мы, родители особенных детей, чаще всего создаем им тепличные условия, водим вокруг них «хороводы» и сами не даем им развиваться. Не будет у ребенка границ – не будет развития, самостоятельности, социализации».
Я в жизни очень близко наблюдала ситуацию с мамой и дочерью-инвалидом. И да, дочери воспитание матери очень помогло в том плане, что, несмотря на инвалидность, дочь была очень самостоятельной, очень многое могла делать сама. И после смерти матери очень успешно справлялась.
Но вот что было незадолго до этого... У матери обнаружили онкологию в последней стадии. Естественно, что она хотела к себе какого-то внимания, понимания... просто чтобы близкие люди побыли рядом. А дочь... вернула ей её же собственные слова: «Соберись. Если не можешь делать всё, то делай хоть что-то. Понемножку, по чуть-чуть, но делай». И сама тоже делала дела, вместо того чтобы быть с матерью. Не со зла, не из желания отомстить. Просто её так научили, она не умела иначе: тебе плохо и больно - продолжай делать то, что должен. Потом уже, после смерти матери, она себе позволила прореветься. Возможно, пожалела о том, что не вела себя иначе. Но иначе в тот момент она не могла.
Я тоже хочу, давай вместе.
Ее поведение логично с точки зрения человека, которого всю жизнь так воспитывали. Жаль ее, конечно. Надеюсь, груз вины не лег на ее плечи